Темница, в которую так стремилась попасть принцесса, была одним из самых мрачных мест в империи хана. Она располагалась за городскими стенами и напоминала каменоломни или рудники. Узники здесь гремели тяжелыми кандалами, а в воздухе витала сама смерть. Почти никто не находился в стенах этой темницы долго. Узники умирали от непосильного труда и болезней. Сырые, наполовину затопленные водой, кишащие крысами камеры предназначались только для одного узника. И в каждой из них в стены были вбиты кольца, чтобы пристегивать узников на ночь. В одной из таких камер томилась и мать Самиры. Когда-то считавшаяся самой красивой женщиной империи. Ее звали Элейн. Она была не такой, как прочие жены и наложницы в гареме хана. Но так и не смирилась со своей участью. Она не покорилась нравам и законам империи. Хан пытался закрывать на это глаза, но ее попытка сбежать переполнила чашу его терпения. Когда родилась принцесса, он передал ее на воспитание Амине. А свою любимую наложницу приказал заточить в самую страшную темницу его империи. Ничего не могло спасти Элейн от гнева хана. Так она стала узницей. Но даже в заточении оставалась гордой и своенравной. Годы заточения и тяжелого труда оставили отметины на ее волосах, ставших совсем седыми, и на теле, покрытом следами от плетей. Но лицо по-прежнему было красиво. И ее красота передалась принцессе. Только кожа Самиры была лишена той ослепительной белизны, какая была у Элейн, ее матери.
Попасть в темницу было невозможно, иначе как по приказу хана. Это происходило тогда, когда приходил указ о помиловании или казни заключенных. Эти же пути были для выхода. И все, кто попадали в стены этой темницы, оставляли всякую надежду выйти оттуда. Заключенные погибали от тяжелого труда, условий содержания. А ведь среди них были даже дети.
Самира не знала, куда она хочет попасть, но во что бы то ни стала собиралась проникнуть в эти мрачные стены, чтобы увидеть свою мать. И Амина обещала ей помочь.
Выздоровление принцессы проходило долго. Она была слишком слаба. Яд снова начал действовать и оставалось надеяться только на чудо. Князь Ольгерд и Центурион отправляли слуг, справиться о здоровье принцессы, но ответ всегда был один. Центурион заметил те перемены, которые произошли в князе за время их пребывания во дворце. И его это настораживало. Он знал о лучшем убийце хана и боялся за жизнь князя, боялся, что тот, забыв обо всем, потеряет осторожность и станет жертвой этого убийцы. И тогда род Черных волков прекратит свое существование.
Дни тянулись бесконечной вереницей. Амина как могла ухаживала за принцессой. Но противоядия больше не было. И теперь все зависело только от самой принцессы. Амина молила Аллаха пощадить Самиру и не забирать ее жизнь. На восходе солнца пятого дня принцесса проснулась. Она улыбалась, а на лице ее играл румянец.
- Амина, я долго спала? - голос принцессы был бодрым и веселым.
- Долго, Самира, но ты проснулась. Да продлит Аллах твои дни.
- Амина, я видела такой хороший сон! Только я не буду пока тебе его говорить.
- Самира, тебе пока вообще лучше не говорить, - Амина погладила ее по голове. – Ты еще не достаточно окрепла.
- Амина, яд не начнет больше действовать. Я так рада, что ты рядом со мной, - принцесса обняла Амину. – Я так боялась, что никогда не увижу тебя.
- Дитя мое, теперь все позади. Ты здорова. И я снова могу радоваться, глядя на тебя.
- Амина, а князь? Его выздоровление окончательное? Ему не стало хуже?
- Нет, Самира, с ним все хорошо. Он каждый день посылал узнать о тебе.
- Амина, я сама напишу ему, - принцесса вскочила с кровати.
Она писала очень быстро, как будто боялась потерять какую-то мысль. Амина внимательно смотрела на принцессу. Никогда она не видела такого блеска в ее глазах. Самира вела себя так, как будто не стояла на грани жизни и смерти, а просто спала. Она была счастлива за принцессу, но в то же время такое ее настроение пугало Амину. Идти против воли хана решались не многие. И заплатили за свое решение слишком высокую цену.
- Амина, отнеси это князю, - Самира протянула ей послание. – Я не могу этого доверить никому, кроме тебя.
- Дитя мое, ты уверена, что поступаешь правильно? – Амина догадывалась о содержании послания.
- Амина, так велит мне сердце. И я не пойду против него.
- Но ты идешь против воли отца. Ты хочешь обрушить весь гнев хана на себя?
- Амина, князь рискует больше. Он последний из рода Черных волков. И его род не должен прекратиться на нем. Князь Ольгерд сильный и великий воин. И только он способен остановить эту войну. Я это чувствую.
- Самира, дитя мое, - Амина обняла принцессу и покинула ее комнату.
Самира села у окна и смотрела на море. Но она думала не о спокойной глади воды. И не о бушующей стихии во время шторма. Она видела перед собой глаза князя. Ясные, как лазурь неба и глубокие, как море. Еще тогда, в тронном зале, ее покорил этот взгляд. Он манил ее и не хотел отпускать. И теперь он стоит перед ней и волнует ее мысли и сердце.
Князь Ольгерд и Центурион в это время находились в своих покоях и пытались понять – что же происходит. Хан уехал из дворца и до его возвращения никто, из присутствующих на церемонии, не сможет покинуть империю. Воины Измаила заполнили дворец, и теперь ничто не укроется от наследника хана.
- Центурион, мы заперты во дворце как в ловушке. И выхода из нее у нас нет.
- Князь, но ведь мы можем покинуть империю хана под покровом ночи. В порту стоят корабли, твои лучшие воину вместе с Виктором ждут приказ. И все мы сложим за тебя головы.
- Центурион, мы не можем покинуть империю хана и оставить тут принцессу. Она погибнет в стенах дворца. Мы должны увезти ее.
- Князь, но захочет ли сама принцесса? Она родилась здесь. Это ее мир. Князь, неужели ты думаешь, что если цветок вырвать с корнем из земли, он прорастет на скалах?
- Центурион, я смотрел в ее глаза. В них было столько мольбы, что я не вижу иного пути!
- Князь, ты хочешь развязать еще одну войну?
- Нет, Центурион, я хочу заключить мир. Я пойду к хану как только он вернется и откроюсь ему.
- Князь, все не так просто как ты думаешь.
- Центурион, ты видишь другой путь?
- У хана есть наследник. И главная угроза идет от него. Он жестокий и властный. Еще молодой, но его жадность не знает границ.
- Центурион, меня беспокоит не Измаил. Он еще мальчишка, – князь тяжело вздохнул. - Я все думаю о том, что сказал Мудрец. Ведь моего брата убила женщина. И каким бы коварным не был Измаил, он не участвовал в битве. Уже три года я не могу найти покоя. И не найду, пока не отомщу за Вильмона. Кто этот убийца? Я задаю себе этот вопрос и не могу найти ответ. Или не хочу его находить.
- Князь, ты кого-то подозреваешь из свиты хана?
- Центурион, дело не в этом. Я прибыл сюда за местью. Но теперь не могу мстить. Все, что я хочу – забрать принцессу.
- Князь, лучший советчик – сердце. И его услышишь только ты. Я бессилен.
Дверь в покои отворилась, и зашла Амина. Она опасливо оглядывалась по сторонам.
- Чужеземец, это послание от принцессы, - Амина отдала его князю. – Она уже здорова.
Амина хотела уйти, но князь задержал ее.
- Могу ли я увидеть принцессу?
- Она сама найдет тебя, чужеземец.
Амина еще раз огляделась по сторонам и заспешила к принцессе. Князь хотел ее задержать еще ненадолго, но Центурион остановил его.
- Князь, она слишком рискует, появляясь здесь.
- Центурион, она принесла послание от принцессы. И если его никому больше нельзя было доверить, значит в нем что-то очень важное.
- Князь, будь осторожен. Силен гнев хана и страшны ятаганы янычар.
Князь несколько раз прочитал послание. Принцесса справлялась о его здоровье и предупреждала об опасности, грозящей любому, кто находится в стенах дворца. Князь свернул послание и положил рядом с сердцем.
- Центурион, тебе не кажется странным, что принцесса, дочь правителя огромной империи, предупреждает чужеземцев об опасности?
- Князь, еще более странно, что она рисковала собственной жизнью, спасая тебя.
- Это странно, Центурион. Ведь принцесса еще ребенок, но у нее сильная воля, - князь задумчиво посмотрел в окно. – Центурион, мне нужна твоя помощь. Ты должен попасть в порт и предупредить Виктора, чтобы мои доблестные воины всегда держали мечи наготове. Я хочу быть готовым, если мой замысел не удастся.
- Князь, я выполню твою просьбу. Но будь осторожен, пока меня не будет во дворце. Твои раны еще не зажили. И тебе не стоит пользоваться оружием.
Центурион вышел из покоев князя. Он очень сильно рисковал, потому что покидать пределы дворца, без разрешения Измаила, было строжайше запрещено. Но иного пути не было. Жизнь очень многих зависела от этого. Центурион незамеченным покинул дворец и направился в порт.
Амина тем временем вернулась в комнату принцессы.
- Самира, я передала князю твое послание. Но тебе надо быть осторожнее. Твой будет следить за каждым твоим шагом.
- Амина, Измаил не настолько умен, насколько тщеславен. Помоги мне одеться, я хочу выйти в парк. Менгли уже скучает без меня.
- Самира, ты уверена, то уже достаточно здорова? Не лучше ли позвать Ахмеда?
- Амина, со мной все хорошо. Я не могу больше находиться в комнате. Не держи меня.
- Дитя мое, тебя не удержит никакая сила на свете.
Амина помогла принцессе одеться и отпустила ее в парк. Радостный Менгли крутился как котенок возле ее ног. Принцесса с удовольствием вдыхала аромат жасмина. Она открыла клетку с голубями и выпустила их полетать. Все радовало ее в этот день. Ее любимец, пение птиц, запах жасмина, ласковое солнце. Принцесса стала напевать свою любимую песню, которой ее научила Амина. И так увлеклась, что не заметила, что находится в саду не одна.
- Принцесса, - голос князя заставил ее вздрогнуть и обернуться. Он стоял, преклонив колени и опустив голову.
- Чужеземец? – принцесса закрыл лицо краем палантина. – Встань с колен. Ты гость в этом дворце, а не раб.
- Принцесса, - князь встал с колен и посмотрел в ее глаза. Снова эта манящая бездна, скрывающая неизвестность.
Ольгерд сделал шаг к принцессе. Она смотрела на него и не отводила глаз. Князь убрал от ее лица палантин. Принцесса не сопротивлялась. Она все больше манила князя взглядом, сводя его с ума огнем глаз. Князь провел рукой по лицу принцессы, она закрыла глаза и почувствовала его горячие губы на своих, дыхание, обжигающее лицо. Принцесса не чувствовала под собой ног. Ей казалось, что единственное, что сейчас держит ее – сильные руки князя. Она отвечала на его поцелуи, ее пленили его объятия, и ничего больше не имело значения.